Маяковский – застрельщик Пугачёвщины

 Некоторые судьбоносные даты проходят у нас  совсем не замеченными. Да будет вам известно, господа, что февральскую заварушку устроил господин Маяковский, который ещё 11 февраля (лютого, по-иностранному выражаясь) 1915 года начал готовить умы к перевороту. В этот трагический день  20-летний  поэт прочитал свое произведение «Вам». Прочитал он его в логове петроградской богемы – забегаловке «Бродячая собака», где помимо деятелей искусства собирались и люди со средствами – предприниматели, заводчики, военные. В отличие от людей искусства, они платили за вход.

И вот к этим героям тыла Маяковский обратился со словами:

«Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?»…

Последовала немая сцена в духе Гоголя. Потом раздались возмущённые и недоумевающие возгласы, богатеи, успешно наживавшиеся на военной дороговизне вообще ВСЕГО, и чиновная тыловая шушера оказались неготовыми к таким откровениям. Последовал кипеж, который дошёл аж до Николая II.
После этого власти города как с цепи сорвались: градоначальник Оболенский приказал отправить «Бродячую собаку» на живодёрню. Отлавливать это животное отправили безотказную российскую высокопрофессиональную полицию, тогда ещё не вооружённую пулеметами.  Городовые нагрянули в подвал и застали Маяковского, Гумилева и Толстого, режущихся в карты. Что было в то время незаконно. Кроме того, там была обнаружена незаконная торговля спиртными напитками во время «сухого закона». Поскольку противообщественное поведение было в богеме признаком великосветскости, поэт вдобавок  еще и устроил драку. 

Во всяком случае, всё это было отражено в соответствующем протоколе. Хотя подбрасывать «дурь» - «марафет», выражаясь по тогдашнему -  и боеприпасы не стали. Да и «взятому в драке на съезжую» Маяковскому удалось избежать «двушечки» или «трюшечки» за сопротивление законному требованию полиции, которой он доставил безмерные нравственные страдания путём ударения носом в кулак квартального надзирателя.

Отметим для полноты впечатлений, что из заявления полиции следует: пока Маяковский не взбунтовался, на торговлю пойлом и игру на деньги полиция смотрела сквозь пальцы – в Питере ещё и не такое бывало.  А вот о том, что бывало и как бывало, рассказывает нам  Военный дневник Великого Князя Андрея Владимировича  (1914-1917): «В Главном артиллерийском управлении некоторые генералы были заподозрены в крупных денежных делах, в связи с войной и поставками. Не желая подвергать их непосредственному обыску, было решено идти окружным путем, и первым долгом обыскали крупного коммерсанта, который подозревался в даче взяток». Взятки в это золотоносное время не брал только ленивый.

Пока народ, разрывая жилы, тянул на себе бремя мировой  войны, проходимцы умели отыскать золотые жилы прямо посреди Петрограда. «Манасевич-Мануйлов (крещеный еврей) привлечен к ответственности за шантаж. Пользуясь, с одной стороны, своим положением секретаря премьер-министра Штюрмера, с другой, неизвестно почему доверием генерала Батюшина, который вел все крупные следствия по злоупотреблениям и шпионажа в тылу Северного фронта и, между прочим, дело Д.Л. Рубинштейна, он пользуясь таким двойным фундаментом, являлся в банки и просто заявлял: «Желаете ли вы попасть вместе с Рубинштейном на скамью подсудимых или нет?» И приводил столь веские доказательства, что от него зависит это выполнить, что банки шли на соглашение».

Вот так-то грабят банки умные люди. «Ну, как по-вашему? По нашему смышлён!» - скажет тут любой уважающий себя российский либерал. Куда до них всякого рода Камо, Махно, эсерам, анархистам и прочим бомбометателям с их пресловутыми «эксами», за которые можно было попасть на виселицу или, если повезёт,  на каторгу! (У того же Камо, к примеру, смертных приговоров было аж четыре!) А вот судебное преследование против Манусевича-Мануйлова было прекращено по личному повелению Николая Второго.  Потому что одни грабят банки, чтобы свергнуть правительство, а другие – чтобы его укрепить. Хотя, откровенно говоря, всё это мелочи по сравнению с тем, что вытворяли, втёршись в доверие к православным чиновникам, крещённые евреи на излёте ХХ века, в «святое время», когда, по выражению  крещённого еврея К. Борового, «не стали миллионерами только дебилы», не сумевшие втереться в доверие начальству.

Вот ради чего  гнили в окопах, погибая и убивая, зарабатывая деревянные и Георгиевские кресты, доблестные русские воины --  чтобы дать возможность нажиться изворотливым людишкам! Причём гибли в страшных количествах. Один из столпов самодержавия  B.B. Шульгин писал на склоне дней своих: «Ужасный счет, по которому каждый выведенный из строя противник обходился нам за счет гибели двух солдат, показывает, как щедро расходовалось русское пушечное мясо. Один этот счет – приговор правительству и его военному министру. … Россия отстала от соседей. …теперь пришла расплата. «Ты все пела… Так поди же, попляши». И вот мы плясали «последнее танго» на гребне окопов, забитых трупами».

Времена, надо отметить, меняются, а перевороты отменяются. Нынче деятели искусства бунтуют редко, предпочитая эволюционный путь развития. Чаще же из последних сил на карачках и костылях ползут в Кремль за госнаградой, чтобы получить её и умереть от восторга.  Страна же в это время живёт, говоря словами Деникина «в той безумной вакханалии, где кругом стремятся урвать все, что возможно, за счет истерзанной Родины, где тысячи жадных рук тянутся к власти, расшатывая ее устои...». Причём кости белого генерала привезли в Москву, кажется, именно для того, чтобы он мог вторично полюбоваться на эту вакханалию разрушения России, когда наворованное и награбленное перегоняют за границу и  пропивают и прогуливают во время оргий  на яхтах с девками, склонными к любви  по найму.

Евгений Пырков