Лютнева революція и её придворные творцы

Как в любом краю - над Русью простирая крылья,

всех министров закогтила княжья камарилья.

Господи! Храни здоровье Шумавского Франты!

"Камарилью" в женском роде ввел он в фолианты.

Карел Гавличек-Боровский

«Крещение святого Владимира»

В последние дни своего царствования Николай Кровавый записал в дневник: «Кругом обман, трусость и ложь». Недурственно-с! Двадцать лет набирал самодержец в своё ближайшее окружение обманщиков, трусов и лжецов, чтобы с их помощью вершить судьбы империи. Эти люди с их «чего изволите-с, Вашество?» ещё были не очень-то способны управлять страной и в мирное время, а уж в «минуты роковые» совершенно терялись. Вот запись придворного летописца генерала Д. Н. ДУБЕНСКОГО «Как произошел переворот в России»:

: «В Вишере в 2 часа ночи Царь проснулся и вызвал Нилова. (Флаг-капитан, генерал-адъютант Константин Дмитриевич Нилов).

- Скажите, - спросил он, - что же творится в Петрограде?

Нилов отвечал, что там происходит большие беспорядки, но не такие, чтобы нельзя было их подавить в один-два дня.

В это время в вагон вошел Воейков и сказал:

- Сейчас получена телеграмма, что из Могилева идет на ст. Дно поезд с 700 Георгиевскими кавалерами. Государь! Этих доблестных героев довольно. Их достаточно, чтобы Ваше Величество, окруженный этой славной свитой, могли явиться в Царское Село. Там Вы станете во главе верных Вашему Величеству войск царскосельского гарнизона и двинетесь в Петроград к Государственной Думе. Взбунтовавшиеся войска вспомнят царскую присягу и сумеют справиться с молодыми солдатами и революционерами».

Невольно вспоминается высказывание министра обороны РФ генерала Грачёва о возможности замирения Грозного: «Одним полком за два часа!» Все что ли они тупеют, продвигаясь по службе?

Но тут подгадил  Цабель: «Ваше Величество, в Петрограде 60 000 войск во главе с офицерами перешли на сторону Временного правительства. Ваше Величество объявлены низложенным. Родзянко объявил всей России о вступлении в силу нового порядка. Ехать вперед нельзя».

В крайнем изумлении, растерянности и гневе Государь воскликнул: «Но почему же мне ничего не сказали раньше об этом? Почему говорят только сейчас, когда все кончено?»

Ответ на этот вопрос до удивления прост: как обычно, думали, что само рассосётся. Царское окружение, вобравшие в себя лучшие умы помещичьего сословия,  всё ещё продолжало торговаться с Думой о назначении министров, а в Петрограде мятеж уже шёл полным ходом «народ требовал хлеба и стремился производить насилия над полицией». Царь-батюшка был весьма удивлён тем, что «в Петрограде анархия, господство черни, жидов, оскорбление офицеров, аресты министров и других видных деятелей правительства". Оказался не готов-с к такому развитию событий, хотя сам же эти события  в эту сторону и развивал! «Но через минуту Он с спокойной безнадежностью сказал: «Ну и слава Богу. Я поеду в Ливадию. Если потребует народ, я отрекусь и поеду к себе в Ливадию в сад. Я так люблю цветы».  Даже на своей могилке.

«В это время смазчики попортили паровоз поезда», - скорбит летописец. В Советские времена такое случалось только на временно захваченной  врагом земле, когда под откос пускали паровозы врага. А оба паровоза, между прочим, американские были-с! Своих качественных мощных паровозов царская Россия почему-то произвести не могла. Как и отечественных самобеглых колясок, на которые всё пытаются пересадить российских чиновников – царь ездил на заграничной. Отметим для любознательных, что «стабильность» царь-батюшка с помощью штыков, плетей и виселиц обеспечить сумел, а вот качество производства – нет.

Вы спросите, почему? Великий Князь Андрей Владимирович даёт ответ и на этот вопрос: «Прежде Россию брали на шарап продавцы куваки. До тех пор покуда русское общество будет применять к государственным финансам принципы генерала Воейкова, до тех пор мы реально демократией не сделаемся. И это, несмотря ни на какие лозунги, программы и декларации». Или, проще говоря, пока не закончится наглое растаскивание государственной казны сворой придворных. Как будто про сегодняшний день писал князь!

Напомним, что в начале XX века  предприимчивый и оборотистый генерал Владимир  Воейков, наладил  выпуск «радиоактивной» (минерализованной) воды «Кувака - Гремучий родник», которая подавалась на всех железнодорожных станциях России и поставлялась даже во Францию. Для начала он добился поставок ко двору. Воду стали подавать для лечения царевича Алексея. (!)  Как умный человек, Воейков был  женат на дочери министра  барона Фредерикса и приходился троюродным братом мужу известной фрейлины Вырубовой. (В сущности, вся высшая аристократия царской России – это одна большая дружная семья очень богатых землевладельцев; у того же Воейкова было 14419 десятин земли).  Вдобавок, Воейков втёрся в доверие самому Распутину. Старец благословлял благотворное воздействие "Куваки" на наследника --  дела Воейкова шли в гору. В начале Германской Воейкову удалось добиться поставок целебной воды в войска. В тылу ею лечили раненых, поскольку других средств исцеления остро не хватало..

Но как только «святого старца» «кокнули»,  "Кувака" оказалась предметом рассмотрения даже в Государственной думе.  Всем было понятно, что установлена наглая монополия на самую обычную столовую воду, которой в России залейся; газеты начали дразнить Воейкова "генералом от кувакерии". Сегодня, поскольку родником владеют не придворные, а стало быть, обеспечить монопольное положение на рынке не удаётся, о ней не все знают даже в родимой Пензе.

Царь на Дне

У Горького имеется жутковатая пьеса о приличных людях, оказавшихся волею Судьбы «На дне». Но даже этот великий писатель не мог предугадать, что «на дне» окажется император со своим окружением. «Недалеко от ст. Дно была получена телеграмма, что гарнизон Царского Села тоже перешел на сторону народа», - пишет летописец. Оставшись без охраны в Царском Селе, «Императрица много говорила о деятельности своей и своих дочерей на пользу больных и раненых и недоумевала по поводу неудовольствий». О том, что, не будь войны, раненых тоже бы не было, она как-то не подумала.

«Потом пришла новая депеша: «Московский гарнизон целиком на стороне нового правительства. Арестованы все власти, так что в Москве нет иных войск, кроме народных».

Больше бежать было некуда. Одно из присутствовавших лиц из состава свиты Государя утверждает, что в эту минуту Воейков воскликнул: «Теперь остается одно - открыть минский фронт немцам и пусть германские войска придут для усмирения этой сволочи». Нилов, как ни был пьян, возмутился».

А «Государь сказал: «Я подпишу отречение». Прямо как Горбачёв…

Открыть дорогу немцам, превратив таким образом «войну империалистическую в войну гражданскую» и освободительную одновременно,  даже царь-батюшка не решился.

«Последний раз корреспондент видел Николая II в 4 часа утра в шагах двадцати от вокзала Руссы. Царь вышел на площадку землисто бледный, в солдатской шинели с защитными полковничьими погонами. Папаха была сдвинута на затылок. Он несколько раз провел рукой по лбу и рассеянным взглядом обвел станционные постройки. Рядом тяжело покачиваясь, стоял совершенно пьяный Нилов, что-то напевал». Флаг-капитан, генерал-адъютант напевал то ли водевильчик на мотив  «Боже царя храни!», то ли «Отречёмся от старого мира!» В РФии принято к делу и не к делу усмехаться по поводу «пьяных балтийских моряков». Эти шутники адъютанта царя генерала Нилова не видели! Не просыхал похлеще Ельцина. И это в то время, когда царь издал закон о запрете торговли горячительными напитками. После чего осиротевший Император отправился  в Могилев, отправив со станции с говорящим названием  Сиротино  телеграмму Михаилу, поручающего его и Россию заботам Всевышнего.

Недреманное око

Пока царская свита растаскивала казну, царская охранка работала неплохо, о недовольстве в Петрограде знала наперёд, а потому к возможному бунту подготовилась. Полицейским, как в осажденной крепости, был назначен  усиленный оклад: от 60 до 100 рублей. Были схвачены все ещё не отправленные в клоповник, в ссылку и на каторгу смутьяны. Полиция была вооружена пулемётами, которых остро не хватало на германской, и приказом «патронов не жалеть!» 26 февраля войска получили приказ стрелять в демонстрантов. К вечеру центр города с помощью пулеметов был очищен от смуты. Самый большой расстрел произошел на Знаменской площади, где отрядом во главе с  капитаном Лашкевичем было убито больше сорока человек. Но это печальное происшествие внесло успокоение не столько в народ, сколько в умы придворных.

Любопытно отметить, что «вся свита и состоящие при государе признавали в это время неотложным согласие государя на ответственное министерство и переход к парламентарному строю. Генерал-адъютант Нилов, князь Долгорукий, барон Фредерикс и другие находили, что эта мера упрочила бы положение царской фамилии в России и могла бы внести успокоение в страну».

На следующий день, 27 лютого. Воейков, который «балаганил, устраивал свою квартиру и до 5 часов дня "прибивал шторки и привешивал картинки", вдруг понял трагичность положения и "стал ходить красный». Но не потому что вдруг стал большевиком.

Барон «Фредерикс едва ли отдавал себе отчет в происходящем и был взволнован известием, что его дом сожжен, беспокоясь о больной жене». Как, впрочем, и «Воейков, который также беспокоился о семье и о своей жене (дочери Фредерикса)». «Все были расстроены, насколько могут быть расстроены эти пустые, эгоистичные в большинстве люди".

Вас ещё удивляет, что к восстанию  присоединились даже чины дворцовой полиции, имевшие счастье ежедневно наблюдать все придворные гнусности,   и жандармы? При этом рота жандармов примкнула к бунтовщикам с пением «Марсельезы».

Дубенский записал в свой дневник (от 3 марта) что "27 февраля вечером было экстренное заседание под председательством государя, Алексеева, Фредерикса и Воейкова. Алексеев, ввиду полученных известий из Петрограда, умолял государя согласиться на требование Родзянко дать конституцию, Фредерикс молчал, а Воейков настоял на непринятии этого предложения и убеждал государя немедленно выехать в Царское. Село". Хотя было уже поздно и народ сам даровал себе Конституцию.  Потом опамятовались. Но было уже поздно.

Между прочим, нежелание Ники изменять свои способы управления страной  считали гибельным для себя и сами члены императорской фамилии. Вот что вспоминает великий князь Андрей Владимирович: «Еще 6 ноября 1916 года, когда я был в Ставке, я имел длинный разговор с Ники и в очень резкой форме. Я хотел вызвать его на дерзость. Но он все молчал и пожимал плечами. Я ему прямо сказал: «Мне было бы приятнее, чтоб ты меня обругал, ударил, выгнал вон, нежели твое молчание. Неужели ты не видишь, что ты теряешь корону. Опомнись пока не поздно. Дай ответственное министерство. Еще в июне с.г. я тебе говорил об этом. Ты все медлишь. Смотри, чтобы не поздно было потом. Пока еще время есть, потом уже поздно будет».

Напомним, что в 1915-16 годах, когда русские войска остались без боеприпасов, без обуви, с одной винтовкой на троих, Германия и Австро-Венгрия предлагали России выйти из войны, заключив сепаратный мир. России даже обещали отдать часть Галиции. Подобные предложения раздавались и из  Петрограда. Но Николай II и его окружение отвергали предложения о мире. Поскольку царь не отважился заключить почётный мио и прекратить кровопролитие, Ленину пришлось заключать «похабный»

Конечно, можно было бы и самого великого князя упрекнуть в том, что не обругал, не ударил или просто  не прикончил государя императора ради спасения власти своей семейки. Но очень уж привык наш народ подавать челобитные…

«После этого я понял, что все кончено и потерял надежду на его спасение, - продолжает князь. -- Ясно было, что мы катимся быстро по наклонной плоскости и рано или поздно он корону потеряет. … Она его погубила окончательно. Боюсь, чтоб с ней плохо не обошлись. ... Народная ненависть слишком накипела и сильна». Имелась в виду императрица,  управлявшая безвольным муженьком, который, по наблюдениям  начальника отдельного корпуса жандармов Владимира  Джунковского, «против императрицы, конечно, стоять не мог». Императрицей управлял Распутин, Распутиным управляли порочные страсти. Это и есть правление «избранных», которое так проталкивают в нашу жизнь некоторые либералы. Кстати, приглашение стать дворцовым комендантом Воейков получил от Императора  после собеседования с Императрицей. За какие ценные государственные качества, спросите вы? Начальник Отдельного корпуса жандармов поясняет: «вокруг неё (императрицы) была целая клика лакеев в роде Воейкова, которая старалась потакать ей». За жалование генерала свиты в 20 000 руб. в год,  при готовой квартире и экипаже, в то время как жалование обычных, непридворных и непритворных генералов,  составляло 3 500 руб., в том числе и квартирные деньги. Вечная российская басня о причине, по которой «в случай попал»:

На задних лапах я хожу.

В очередной раз оправдались слова, написанные Лениным ещё в начале 1912 г: «А разве мыслимо ждать политических реформ от царской монархии, когда царь разогнал обе первые Думы и растоптал ногами свой же манифест 17-го октября 1905 года? Разве мыслимы политические реформы в современной России, когда над всякими законами издевается чиновничья шайка, зная, что все покроет царь и его присные? Разве не видим мы, как, пользуясь защитой самого царя или его родни, вчера Илиодор, сегодня Распутин, вчера Толмачев, сегодня Хвостов, вчера Столыпин, сегодня Макаров - топчут ногами все и всякие законы? Разве не видим мы, что даже мелочные, до смешного ничтожные «реформы» помещичьей Думы, реформы, направленные к подновлению и укреплению царской власти, отвергаются и уродуются Государственным советом или личным указом Николая Кровавого?»

Сегодня, «когда над всякими законами издевается чиновничья шайка, зная, что все покроет царь и его присные», мы видим ту же придворную камарилью из людей совершенно несостоятельных, временщиков, занесённых на Самый Верх волею случая; видим ту же тупость вороватых  чиновников, разваливающих народное хозяйство страны, но не забывающие выписывать себе за это многомиллионные оклады. На все возражения они твердят одно: «Надо потерпеть». Их на руководящих должностях.

А богоспасаемой Пензе, откуда родом «радиоактивная», как тогда выражались, вода «кувака», открыт дворец единоборств имени дворцового коменданта генерала Владимира Воейкова. По обнародованному решению это было сделано ради заслуг Воейкова в качестве Смотрящего за российским спортом.  Но больше похоже на правду, что генерала признали своим, одним из тех хватких мужичков, которые, как выражались в «святые 90-е», «умели впарить холодильник даже эскимосу».  Этим наименованием было заявлено: «Спи спокойно, лорогой соратник по разворовыванию казённых средств – мы продолжим твоё дело!»  Генерал, конечно, был против разных «конституциев» и народного представительства и был готов продать Родину, чтобы сохранить своё поместье в  Камкнке и Студенце Нижнеломовского уезда, а разве нынешние не такие?

Если верить генерал-лейтенанту  Мосолову, в 1900-1916  начальнику канцелярии Министерства Императорского двора, Владимир  Воейков «пользовался своим влиянием и был полным и безответственным распорядителем полиции и первым лицом в окружении государя», а стало быть, несёт ответственность за расстрел народа полицией из пулемётов в Петрограде. Таким образом, царского генерала наградили те, кто расстреливал Белый Дом в 1993.

Евгений Пырков