ОТ ОЛИГАРХИИ К ДЕМОКРАТИИ

  Часть первая

ОТ ОЛИГАРХИИ К ДЕМОКРАТИИ

Предисловие

Предлагаемая читателю книга состоит из двух частей разделенных пятнадцатилетним перерывом, но эти части являются неразрывным целым, как неразрывной является история нашей страны. Часть включенных в книгу статей, как «Переходный период», «Экономический цикл» и другие статьи, читатели уже имели возможность просмотреть, и сегодня я предоставляю возможность ознакомиться с самой первой частью книги - это «Монопольное государство». Я посчитал необходимым включить первую часть в данную книгу, так как сегодня появилось много любителей, склонных к идеализации нашего прошлого, к подмене реальной истории - вымышленной. Им так хочется. Это их выбор. Но в этом и состоит угроза, особенно для молодого поколения, не жившего в государстве с монопольным капиталом, ошибиться, в выборе гражданской позиции. Тем более это важно в периоды переломов, когда происходит смена всех прежних представлений, а ошибочное понимание истории не позволяет объективно оценивать действительность и делать правильные выводы. Общество, во всем своем многообразии, есть постоянно изменяющийся организм, а не определенная застывшая форма. Поэтому анализ отношений, существовавших при всеохватывающей государственной собственности, очень важен, для понимания всех последующих преобразований.

Первая часть была написана в 1990 году, в период все нарастающего народного протеста против узурпирующей власть партийно-хозяйственной номенклатуры, в период экономического и политического кризиса системы с всеохватывающей государственной собственностью. Это время кануло в историю и, вроде бы, можно было не вытаскивать данную работу на суд читателей. Но, как показывают события последнего времени, связанные с празднованием дня Октябрьской революции, мы еще не разделались со своей историей. Выступление коммунистов и попытки власть имущих стереть из памяти народной это историческое событие, говорит о том, что накал противостояния в обществе не ослабевает. Что противостоящие силы склонны по-разному, толковать историю. А это значит, что все акценты по поводу Октябрьской революции еще не расставлены, что окончательно вопрос не решен. И поэтому моя попытка, еще раз взглянуть на те исторические события, ставшие определяющим моментом всей последующей истории России, и не только России, надеюсь, поможет читателям иметь более полное представление о них.

Вторая часть данной брошюры включает в себя анализ переходного периода от всеохватывающей государственной собственности к монополистической, понимание экономического цикла и оценку ноябрьских событий 2004 года, отраженных в средствах массовой информации.

Сегодня многие начинают понимать, что те преобразования, которые были проведены в стране, проводились не в интересах большинства населения, а в целях обогащения высшего слоя бюрократии. Но тогда страна только начинала освобождаться от тирании государственных чиновников, как совокупных собственников всех средств производства, и не были еще изжиты иллюзии всеобщности. Полнейшее отсутствие независимых общественных организаций и контроль над средствами массовой информации, позволяла чиновничеству проводить выгодные для себя реформы. Позволил невиданно обогатится за счет государственной собственности.

Сегодня мы видим другое общество. Общество, в котором поляризовались и начинают четко определятся интересы различных классов и групп. С одной стороны кучка сверх богатых олигархов и прислуживающая им бюрократия, а с другой - огромная масса нищих пролетариев. Это противостояние приобретает все более выраженный характер и грозит взорвать общество. Представители среднего и мелкого бизнеса, находятся в роли сирот. Они расколоты, находятся под жесточайшим чиновничьим прессом, и не могут отстаивать и защищать свои интересы. Они боятся объединяться с пролетариями, хотя, на сегодняшний день, это единственный способ сбросить с себя ярмо олигархического правления. Их запугали диктатурой пролетариата и огосударствлением. Вообще стремление создавать страшилища, общую суть которых можно выразить в двух словах: «мы добрые дяди и заботимся о вас, но могут прийти злые и всех вас съедят», и пугать ими народ, характерная особенность существующей власти.

В предлагаемой вам книге поставлен самый важный, в понимании современной истории России, вопрос - вопрос о государстве. Если до недавнего прошлого к вопросу о государственном строительстве подходили догматически и толкованием государственного устройства имели права заниматься только государственные идеологи, то сегодня о государственном устройстве можно говорить как о мертвеце. Это происходит по тому, что, ставя вопрос о государстве, мы неизбежно приходим к вопросу о власти, что абсолютно не интересно тем, кто сегодня правит бал в России.

Все последние преобразования в государственном устройстве показывают, что реакция наступает. Представители крупного капитала пытаются законсервировать общественное развитие и сохранить свою власть над обществом. Только это им не удастся. Общественное развитие не остановить, а олигархам не удержать власть. Смена власти это вопрос времени. Но он то и является самым важным, так как это время нашей жизни.

Екатеринбург

8 ноября 2005 года.

Глава первая
1. Монопольное государство.

«Свободой Рим возрос
а рабством погублен».
А. С. Пушкин.

1

В настоящее время ясно прослеживается рост политической активности масс и в особенности рабочего класса. От безразличия и апатии к политической деятельности, от пассивного признания проводимой правительством политики, рабочие переходят к активному участию во всех сферах общественной жизни. Это обстоятельство не может не радовать тех, кому не безразлично положение наемных работников и направление дальнейшего движения всего общества. Оно дает надежду, что в ближайшее время пролетарии возьмутся за преобразование сложившихся общественных отношений. Им надоело быть бессловесной толпой, от имени которой протаскиваются различные авантюристические программы, обогащающие отдельные группы людей при власти, и только ухудшающие их положение. Рабочие устали жить в будущем раю и «удовлетворять» сегодняшние потребности благами из будущего.

Оракулы же нового рая, неустанно проповедующие наступление всеобщего благоденствия, скатились в область пустых абстракций и мистики. И чем больше возникает трудностей в реальной действительности, тем настойчивее звучит проповедь. Но время детской наивности прошло, иллюзии изжиты, по отношению к правительству и его наемным идеологам. Никого уже не удовлетворяет догматизм и схоластика официальной идеологии. Рабочие хотят по-человечески жить и свободно трудиться сейчас, сегодня, и хотя, в настоящее время, они еще не организованны и не видят пути своего освобождения, только существующее положение их уже не устраивает.

Неизбежно возникает вопрос: почем же после стольких лет со времен Октябрьской революции, после многократных повторений, с высоких трибун, о том, что мы живем в лучшем из всех существующих государств, в самом передовом обществе. Что наши общественные отношения являются высшей степенью развития общества, и только надписи не хватает, на деловых бумагах, как это делалось в период правления римского императора Августа – мы видим золотой век, не доказали этого в практической жизни. И сколько бы не шумели государственные идеологи, пытаясь с помощью словесных ухищрений приукрасить существующую действительность, им никого не убедить, без данного аргумента. Но для них этих противоречий не существует. С ослиным упрямством они навязывают свою точку зрения, стремясь, все и всем пояснять, желая видеть полное единомыслие. Единомыслие, заключающееся не в единстве мнений, а в принятии навязанных, основанное не на индивидуальном сознании каждого, а на беспредельной вере проповедующему пророку, что, по существу, является объединением бессмысленных поклонников, но только не убежденных единомышленников. Человека заставляют верить на слово и лишают права иметь и высказывать самостоятельное мнение, а там, где нет веры, там господствует кнут. Только, если эти мастера общих и пустых фраз сомневаются в способности своих сограждан самим определять, где истина, то почему бы остальным, не усомниться в чистоте намерений, разглагольствующих проповедников нового рая.

Переходя от пропаганды нового рая к осуществлению, и при этом, желая видеть всеобщую поддержку своих идей, они и создали концентрационные лагеря. В этих «храмах» перевоспитания людей человека лишают истинно человеческих потребностей и превращают его в бездушного робота, в голую рабочую силу. Это и есть тот идеал, к которому стремится свести человека, данная власть. Человека лишают всего, принуждая его работать за самый необходимый минимум, и тем самым, превращают его в рабочую машину. В этих лагерях, гуманисты на словах, формируют людей по своему образу и подобию, тупых и бездушных исполнителей воли хозяина. Под лозунгом трудового перевоспитания, тяжелым отупляющим трудом, уродуются человеческие души.

Для тех же, кто находится вне лагерей, свобода заключается в выборе места и времени, где их, за чечевичную похлебку, используют в роли рабочей силы. Работать на благо партии и государства признается и пропагандируется как высшая добродетель человека.

Подчиняясь установленному процессу производства и не имея возможности изменить направление его развития, рабочие вынуждены выполнять однообразную отупляющую работу, которая губительно отражается на их развитии и здоровье. Изматывающий труд вызывает естественную реакцию живого организма – отвращение к труду. Но для тех, кто становится невосприимчив к государственной пропаганде, воздающей хвалу рабскому труду и славу рабочему классу, и существуют лагеря трудового перевоспитания, где от убеждения словом и косвенного принуждения, переходят к прямому насилию. «Трудом красен человек»; «Слава рабочему классу»; «В труде прекрасен человек»; «Труд должен стать первой необходимостью» - вот те расхожие лозунги, которыми пользуются государственные идеологи. Конечно же, сами попы новой религии, призывая рабочих трудиться на благо партии и государства, придерживаются другого мнения и больше заботятся о личном обогащении. Они говорят о почете и уважении человека труда, но сами не спешат стать таковыми. Они ставят, в пример молодежи, людей, которые всю свою сознательную жизнь проработали на производстве, а своих детей стараются уберечь от такой доли, пристраивая их на различные государственные и партийные должности. При этом они «скромно» умалчивают давно известную истину, что только свободный труд благотворно влияет на человека, а не труд по необходимости, и, конечно же, не труд по принуждению. Они совсем «забыли», называя себя продолжателями дела Октябрьской революции, что основной задачей, которую ставила Октябрьская революция, было экономическое освобождение труда, а не закрепление наемного рабства. Уж очень коротка, стала память у «продолжателей» дела Октября.

Рабочие нуждаются не в лести, на которую так щедры защитники существующих отношений, а в возможности самим определять направление своей жизнедеятельности, самим быть хозяевами производства, самим распоряжаться продуктами своего труда. Наверное, рабство заняло бы более продолжительный период, в истории развития человеческого общества, если бы рабовладельцы научились скрывать свое презрение к рабам, если бы постигли значение славы и овладели, в такой же мере, искусством лицемерия, на которое способны сегодняшние наши руководители государства и их идеологи.

Нет ничего удивительного, что в «новом раю» есть люди, которые не удовлетворены своим положением. А тот, кто не оглушен громом пустых фраз, господствующих во всех средствах массовой информации, прекрасно понимает, что не все так хорошо, как малюет черт.

Официальная же наука, находящаяся под гнетом государственной идеологии, не способна дать объективного анализа существующих общественных отношений. Обществоведы, анализируя наше современное общество, постоянно уверяют, что они подходят к проблемам с общенародной, и даже с общечеловеческой позиции, и стоят выше классового подхода. Но в классовом обществе, каким и является наше общество, подход с общенародных позиций – есть мелкобуржуазный, и ни какой иной. В классовом обществе не существует общенародных партий, общенародных задач, общенародного государства, а так же и индивидуумов, стоящих выше классовых интересов. Хозяева монопольного капитала, то есть чиновничество и их идеологи, выставляют свои интересы как общенародные, желая сохранить существующие отношения, желая удержать рабочих в роли наемного раба, желая сохранить свои привилегии на распределение материальных богатств.

В защите существующих отношений, государственные идеологи, твердо стоят на ногах и имеют приличный вид до тех пор, пока высказывают понятия марксистско-ленинской теории, то есть известные вещи. Но как только они поворачиваются лицом к действительности, как только пускаются в дебри теоретизирования, без поддерживающих костылей, сфабрикованных из марксизма, то скрытые до того ослиные уши становятся явными. Они начинают путаться в элементарных понятиях и нести ахинею.

Для тех же, кто стоит на позициях материализма, ясны причины общественных коллизий. Корни их кроются в экономических отношениях, а не в психологии отдельного человека или группы людей, и менее всего в нравственности отельной личности. Взывание к морали, праву, справедливости, новому мышлению не проясняет вопроса, а уводит в сторону от реальных проблем, от необходимости разрешения существующих противоречий. В обществе давно назрела острая необходимость в анализе существующих общественных отношений с позиции рабочего класса, с позиции независимой от государственного чиновника, конкретно и без какой-либо мистики. Эта потребность в материалистическом анализе возникла по причине обострения противоречий, между развивающимся обществом, развивающимися производительными силами и исторически сложившимися производственными отношениями. Обостренное внимание общества к данным проблемам есть симптом того, что производительные силы выросли из устоявшихся производственных отношений, которые превратились в оковы сдерживающие развития всего общества. Рубашка, сшитая после рождения, стала мала и мешает жизнедеятельности выросшего ребенка.

2

Отличительной особенностью России, в предреволюционный период, являлось наличие значительной доли государственной собственности на средства производства, а отсюда и огромное влияние чиновников на жизнь всего общества, и слабое развитие капиталистических отношений. Российская буржуазия находилась в большой зависимости от государственной власти. Царская власть имела в своем распоряжении послушный и стройно организованный государственный аппарата, который создавался веками, и был предназначен для защиты интересов государственной (феодальной) собственности и крупных помещиков. В начале ХХ в. создаются особые государственно-капиталистические органы – «Совещание по судостроительству», «Съезд по делам прямых сообщений» и другие, с помощью которых правительство, действуя в тесном контакте с представителями крупных монополий, регулировало производство. Через эти органы распределялись государственные заказы, предоставлялись льготы, денежные займы и т. д. Все большее значение в регулировании производства приобретает в это время и Государственный банк, оказывавший мощную финансовую поддержку тем монополистическим объединениям, в чьей деятельности было заинтересовано правительство, то есть государственный чиновник. Государство проводило политику поддержки крупных монополистических объединений, так как участвовало в них своими капиталами, и ограничивало развитие независимых от государственного чиновника капиталов. Эта политика вызывала протест со стороны независимых капиталистов, что и явилось причиной поддержки ими, революционных движений.

К моменту революционных преобразований российская буржуазия была очень слаба и зависима от государственного чиновника. Она еще не выработала своей общей позиции, и не имела своей единой политической партии. Россия находилась на пороге буржуазной революции, которая смогла бы устранить пережитки прошлого, феодального, имперского правления, и которую, поддерживало и приветствовало большинство российских граждан.

Поэтому, для России, особенность формирования государства, в послереволюционный период, состояла в том, что буржуазия, не смогла удержать власть, и была устранена с политической арены. Крестьянство, являясь пассивным политическим элементом, исходя, из своей жизнедеятельности, не могло создать свой государственный механизм. Оно всегда было той благодатной почвой, на которой произрастают различные империи и монархии, так как не организованны и не могут выразить своего интереса на государственном уровне. Именно благодаря политической пассивности крестьян и свершился контрреволюционный переворот сверху, и возможны были репрессии, сначала по отношению к политической оппозиции, а в дальнейшем и по отношению ко всем неугодным. Уровень развития производства и рабочего класса не давал возможности рабочим создать свой государственный аппарат, выражающий их интересы. В формировании государства приняли участие не представители буржуазии или пролетариата, а интеллигенция, занимающая межклассовое положение. Занимая межклассовое положение, и не является носительницей особого классового сознания, интеллигенция, чаще всего, находится в зависимости от отживших юридико-политическими учреждений и поэтому творит по определенному образу или подобию, а не формирует нового, исходя из своего внутреннего интереса. Она, чаще всего, выражает мелкобуржуазные взгляды, так как не находится в прямом противоречии с господствующим классом, и идеализирует существующие общественные отношения, хотя, незначительная ее часть, может перейти на позиции определенного класса, исходя из понимания его роли в развитии всего общества. Мелкобуржуазное сознание формируется при определенном положении индивидуума, когда по своем положению, а значит и сознанию, он находится позади передовых классов, когда его интерес, не является первостепенным в структуре общественных интересов. Отсюда его неустойчивость и непоследовательность в действии. Отсюда и преклонение перед господствующим классом.

В такой исторической ситуации, когда революционное движение рабочих, с примкнувшей мелкой буржуазией, устраняет крупную буржуазию как класс, но рабочий класс еще не поднялся до уровня обеспечивающего ему возможность взять власть и удерживать ее, то к власти приходят представители с мелкобуржуазными интересами. Эта победа мелкобуржуазных элементов влечет за собой неисчислимые беды для всего общества, различные перегибы и перекосы в общественном производстве, за которые, как правило, приходиться расплачиваться обществу. И причиной тому – отрыв мелкобуржуазного сознания от общественной необходимости. Если рабочие, занимаясь общественно необходимым трудом, познают общественную необходимость через производство, то мелкие буржуа руководствуются, в свое деятельности, иллюзорными представлениями, фантазией, или интересами отдельных, не определяющих для общества, ассоциаций и групп.

Русская интеллигенция особенно отличалась своей мелкобуржуазностью, проявляющейся в революционном романтизме и радикализме. Особый тип интеллигента-революционера, ставящего интересы народа, как он их представлял, выше своих личных интересов, общие – выше частных, а народ, в его представлении, выступал как абстракция, с которой возможно производить различные преобразования, длительный исторический период культивировался в России. В этом смысле интересны замечания С.Н. Булгакова по поводу русской интеллигенции: «Интеллигенция стала по отношению к русской истории и современности в позицию героического вызова и героической борьбы, опираясь при этом на свою самооценку. Героизм – вот то слово, которое выражает, по моему мнению, основную сущность интеллигентского мировоззрения и идеала, притом героизм самообожания». И далее: «Героический интеллигент не довольствуется, поэтому ролью скромного работника (даже если он и вынужден ею ограничиваться), его мечта – быть спасителем человечества или, по крайней мере, русского народа». «Вехи» стр. 41-43. Еще раньше В.И. Ленин, характеризуя народническое движение, отмечал: «Народники же всегда рассуждали о населении вообще и о трудящемся населении в частности, как об объекте тех или других более или менее разумных мероприятий, как о материале, подлежащим направлению на тот или иной путь, и никогда не смотрел на различные классы населения, как на самостоятельных исторических деятелей при данном пути, никогда не ставил вопроса о тех условиях данного пути, которые могут развивать (или, наоборот, парализовать) самостоятельную и сознательную деятельность этих творцов истории». «От какого наследства мы отказываемся». В.И. Ленин. Что характерно для Ленина, так это заявлять одно, а на практике делать как раз противоположное. Придя к власти, он, вместе с соратниками по партии, как раз и проделывал различные преобразования над обществом без учета исторически сложившихся интересов классов и групп, стремясь всеми способами сохранить власть. Или взять его утверждение, высказанное в работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции»: «Кто хочет идти к социализму по другой дороге, помимо демократизма политического, тот неминуемо приходит к нелепым и реакционным, как в экономическом, так и в политическом смысле, выводам». Вот только после взятия власти это утверждение, абсолютно верное, на мой взгляд, как-то забылось, видимо выветрилось, и начал Владимир Ильич, вместе с соратниками закручивать гайки и сворачивать всякую демократию, что и обернулось мрачной реакцией. И как бы не пытались большевики откреститься от обвинений в бланкизме, в действительности они оказались бланкистами, которых и критиковал, в свое время, Ф. Энгельс: «Из того, что Бланки представляет себе всякую революцию как переворот, произведенный небольшим революционным меньшинством, само собой вытекает необходимость диктатуры после успеха восстания, диктатуры, вполне понятно, не всего класса, пролетариата, а небольшого числа лиц, которые произвели переворот и которые сами, в свою очередь, уже заранее подчинены диктатуре одного или нескольких лиц». «Программа бланкистских эмигрантов коммуны».

Этот тип интеллигента-революционера, желающего привести народ к лучшему будущему, как оно ему виделось, в послереволюционный период переродился в государственного чиновника с такими же целями, и так же рассматривающего народ лишь как объект своей героической деятельности. Именно революционно настроенная интеллигенция, взявшись за налаживание хозяйственной жизни страны, при невозможности создания государства диктатуры пролетариата, воспроизвела старый государственный аппарат, подкрасив его в «красный» цвет. Стала вновь осуществляться старая порочная практика – назначение на должность. Общественные должности превратились в собственность центрального руководства, что, в свою очередь, заставляет чиновничий аппарат действовать исходя из интересов вышестоящего руководства, а не в интересах местного населения. А для того, чтобы государственные чиновники были послушными исполнителями и держались за место, создается закрытая система обеспечения и обслуживания парт аппарата и хозяйственных служащих. Тем самым разрыв между интересами гражданского общества и государства оформился в определенную структуру. Вся дальнейшая история нашего общества тесно связана с развитием данного противоречия, между государством, как монопольным собственником всех средств производства, и обществом, как наемными работниками данного государства.

Партия, провозглашавшая строительство государства по типу Парижской Коммуны, воссоздала принципы управления империи, централизованное управление из одного центра. Введение высоких должностных окладов и система привилегий способствовали процветанию карьеризма, чинопочитания, взяточничества и других пороков данного государственного устройства, а так же игнорирование интересов непосредственных производителей. Нетерпимость государственного аппарата к чуждым ему интересам стала проявляться как революционная нетерпимость к классовому врагу. Желание административным путем решать все вопросы вело к быстрому росту числа государственных чиновников.

Еще одной особенностью формирования новых отношений является то, что революция в России свершилась не благодаря обострившемуся противоречию между трудом и капиталом, а благодаря сохраняющейся массе пережитков прошлого, феодального устройства. Революцию приветствовало и поддерживало большинство, которое, отнюдь, не было сторонником установления диктатуры пролетариата. В стране преобладал мелкий собственник. Незначительный уровень развития капитала, война и разруха способствовали молниеносности революционных превращений. От провозглашения буржуазной республики, с падением царского режима, и до прихода к власти партии большевиков, прошло меньше года. Политический опыт, накопленный в борьбе с царским режимом, и по военному принципу организованная партия, и позволили большевикам прийти к власти. Но рабочий класс, за интересы, которых выступали большевики, значительно уступал слоям с мелкобуржуазными интересами, а партия была незначительна. Естественно, что приход к власти большевиков, их стремление действовать решительно и бескомпромиссно, стремящихся двинуть революцию как можно дальше, спровоцировал начало гражданской войны, которая еще больше усугубила положение в стране. Промышленности был нанесен огромный урон, сельское хозяйство отсталое, значительная часть квалифицированных рабочих погибла на фронтах, часть рабочих, избегая голодной смерти, переселилась в деревню. В этих условиях строительство государства диктатуры пролетариата неизбежно приводило к диктатуре партии. Но могла ли партия большевиков, став руководящей в крестьянской стране, сохраняться как партия выражающая интересы рабочего класса? Ведь для этого, по крайней мере, необходим активный и многочисленный рабочий класс, который, в свою очередь может возникнуть, только при условии значительного развития крупного капитала. Но в Росси, на тот момент, не было, ни развитого капитала, и соответственно, многочисленного рабочего класса. В сложившихся обстоятельствах соблюдение одного из принципов строительства государства диктатуры пролетариата - выборность всех чиновников, автоматически обеспечивает главенствующий мелкобуржуазный, крестьянский интерес. Об этом открыто говорили и сами большевики. Это и послужило причиной разгона Учредительного собрания.

И партия большевиков, называющая себя авангардом рабочего класса, стремясь противостоять интересам мелкобуржуазных масс и желая всеми средствами удержать власть, неизбежно превратилась в партию тиранической власти, с демагогическими лозунгами. То, что партия большевиков сумела использовать минимальные шансы для установления своей диктатуры, говорит о политической гибкости руководства, и, в тоже время, о раздробленности интересов противостоящих им. Именно ради сохранения своей власти, партия большевиков, и устроила массовый террор.

Централизованная государственная машина, созданная для подавления буржуазии и реализации планов правящей партии, подготовила условия для контрреволюционного переворота сверху. Советы же, разбавленные множеством разрозненных мелкобуржуазных элементов, не могли противостоять силе централизованной государственной машины, узурпировавшей всю власть в своих руках и действующей как одно целое. Судьба всей страны, в огромной степени, стала зависеть от тех, кто укрепился во главе данной государственной машины. Созданные революцией Советы, как форма осуществления власти народом, в результате вышеуказанных превращений, утрачивает свою сущность, и сводятся до роли ширмы, прикрывающей диктатуру партии. Они остаются без реальной власти и реорганизуются из Советов организованных на производстве, в Советы организованные по территориальному принципу. Самоуправление на местах ограничивается до минимума. К тому же, Советы подвергаются чистке со стороны партийного аппарата. Революционные преобразования закончились, круг замкнулся, и общество вернулось к старому государственному устройству, с незначительными перестановками на вершине государственной пирамиды.

Теперь централизованная государственная машина, во главе с партией, присвоила себе право на организацию, на средства труда, на продукты труда, на культуру, на науку и идеологию, поставив неисчислимые преграды на пути развития всего общества. В результате этих преобразований непосредственные производители лишились возможности оказывать воздействие на проводимую политику и участия в управлении государством. Партийно-бюрократический аппарат взял верх и полностью подчинил себе все общество. Но при этом он сохранил Советы, чтобы они существовали в роли фигового листочка и не давали возможности появляться другим формам добровольных ассоциаций трудящихся.

Соответствующее превращение претерпевают и все другие органы власти. Суды, из народных, превращаются в суды над народом, милиция – для народа, тюрьмы и лагеря – для народа. Профсоюзы, из органа защиты интересов работающих, превращаются в орган, способствующий еще большей эксплуатации работающих, в интересах государства. Они становятся еще одним органом, в руках администрации предприятий, для выжимания пота из наемных работников.

Не могли не видеть, что было создано в стране под руководством партии, и руководители самой партии. Ведь они исходили из благих пожеланий и стремились, по крайней мере, в своем воображении получить совсем иной результат, чем безграничная власть государственного чиновника. Уже в 1923 году В.И. Ленин, в работе «О кооперации», отмечал как одну из основных задач – задачу переделки государственного аппарата, который: «… ровно никуда не годится и который перенят нами целиком от прежней эпохи …». В своем выступлении на Х!! съезде партии Ленин еще боле решительно выступил за преобразование государственного аппарата: «…вопрос о нашем госаппарате и его улучшении представляется очень трудным, далеко не решенным и в то же время чрезвычайно насущным вопросом.

Наш госаппарат, за исключением Наркоминдела, в наибольшей степени представляет из себя пережиток старого, в наименьшей степени подвергнутого сколько-нибудь серьезным изменениям. Он только слегка подкрашен сверху, а в остальных отношениях является самым типичным старым из нашего старого госаппарата». Понимая, что воссозданный в еще более широком масштабе, благодаря революции, государственный аппарат, является основным препятствием, на пути революционных преобразований, на пути народовластия, Ленин и предложил идею создания Рабкрина, который, на первых порах осуществлял бы контроль над деятельностью государственного аппарата, а в дальнейшем, с ростом рабочего класса, с ростом его сплоченности и организованности, заменил бы его. Но мог ли реальный ход истории изменить свое направление исходя из пожеланий отдельного человека, даже обличенного властью? Мог ли, в тех условиях, сформироваться государственный аппарат иного качества? Дальнейший ход развития государства показал, что нет. И мы имеем то, что имеем.

Со временем, централизованный государственный аппарат, не встречая активного сопротивления со стороны гражданского общества, подчинил все своим интересам, а Рабкрин устранил вообще, как лишнее звено. Все попытки Ленина избежать такого развития событий оказались тщетными. При этом захват государством всех свободных общественных ассоциаций проводился под лозунгом строительства социализма, а что такое социализм может «знать» только государственный чиновник, и все, кто в этом сомневался, мог убедиться, пройдя через государственную судебную машину и трудовые исправительные лагеря.

Устранив или преобразовав все независимые от государственного аппарата организации, он стал бесконтрольным и не управляемым со стороны непосредственных производителей. Теперь для государства появилась возможность открыть свое лицо и дать волю своим хищным интересам. Теперь можно беспощадно эксплуатировать трудящихся от имени самих трудящихся. Вынужденный отход партии от основных принципов строительства государства диктатуры пролетариата открыл широкую дорогу для развития государства с всеохватывающей государственной собственностью.

Партия, стремясь усилить свое влияние в стране и сохранить власть, стала привлекать новых членов в свои ряды, что, в свою очередь, привело к усилению мелкобуржуазного влияния в ней. Ленин, стремясь избежать перерождения партии, старался отстоять позицию ограниченного приема в партию. Поводом для писем послужили тезисы Г.Е. Зиновьева, в которых он предлагал облегчить прием в партию. Вот что он писал 26 марта 1922 года В. М. Молотову: «Несомненно, что у нас постоянно считаются за рабочих такие лица, которые ни малейшей серьезной школы, в смысле крупной промышленности, не прошли. Сплошь и рядом в категорию рабочих попадают самые настоящие мелкие буржуа, которые случайно и на самый короткий срок превратились в рабочих». (В. И. Ленин П.С.С. т.45 с.18.) И если Ленин считал, что 300 – 400 тысяч членов партии это уже «чрезмерно» много, ибо решительно все данные указывают на недостаточно подготовленный уровень теперешних членов партии, то какой уровень был у тех 600 тыс. вновь вступивших за 1925 год.

Следующий шаг, который предприняло партийное руководство для упрочнения своего положения, состоял в овладении государством. Подчинение государства воли партийного аппарата происходит через назначение партийных работников на ответственные государственные посты. В результате этого продвижение в иерархии государственной власти стало зависеть от партийности. Происходит процесс слияния партийного аппарата, перерождающейся партии, с централизованной государственной машиной. Все это способствовало тому, что в партию широким потоком двинулись карьеристы, что, в конечном итоге, губительно для любой партии стремящейся быть политическим лидером.

Государственный аппарат, в лице партии, нашел своего покровителя, а партия, в лице данного государства – своего исполнителя. Государственный аппарат сделал правильный выбор, для своего спасения, получив так необходимую ему политическую защиту. Партия же поставила на исторически проигрышную карту, слившись с мелкобуржуазным государством и оторвавшись от интересов рабочих и крестьян. Ведь там, где начинается действительная жизнь, государственные чиновники бессильны, что-либо сделать. Они могут изымать, перераспределять, запрещать, ограничивать и т. д. но не могут ничего создать. И как результат измены партии интересам непосредственных производителей, в угоду централизованной государственной бюрократии, мы имеем глубокий экономический и политический кризис.

Монопольное государство, преследуя свои интересы, под прикрытием всеобщности, начинает творить черные дела. Все средства производства переходят в государственную собственность. Общество раскалывается на два противостоящих класса - на представителей государства, как совокупных собственников, и на наемных работников, как наемных рабов этого государства. Теперь, для непосредственных производителей, путь к освобождению лег через труп этого государства.

Все радикальные элементы, увидевшие опасность, для всего общества, в таком перевороте, не могли противостоять чиновничьему разгулу и административному восторгу, из-за своей малочисленности и разобщенности, к тому же сами участвовали в создании этой все пожирающей машины. Многие революционные деятели, сыгравшие не малую роль в свершившейся революции, стали жертвами своих заблуждений. Но именно они были теми первыми идеологами, которые стояли у истоков возникновения данного государства, с всеохватывающей государственной собственностью. Тем более что видные партийные работники, а среди них и такие как Троцкий, Бухарин, Каменев, настаивали на введении принудительного труда, выставляя русского крестьянина и рабочего, как ленивого работника, не способного к интенсивному труду и инициативе, то есть, предлагали строить новое общество на принуждении и насилии, путем создания трудовых армий. Но для этих целей ни в коей мере не подходили Советы, как организованная снизу власть трудящихся. Не могли же трудящиеся сами себя принуждать. Поэтому партия, в своей деятельности делает упор не на интересы рабочих и крестьян, не на развитие самоуправления через Советы, а на воссозданный, в основных своих чертах, старый государственный аппарат. Для централизованной же государственной машины было выгодно представлять наемного работника ленивым бездельником, которого необходимо силой привести к «лучшему» будущему, а поэтому никакого самоуправления, только жестокое управление сверху. Но что это за лучшее будущее, куда загоняют кнутом - мы видим. Тем более что от принудительного труда не возможно перейти к свободному, пока сами непосредственные производители, то есть те, кого принуждают, не свергнут аппарат насилия. Орган угнетения не может стать органом освобождения.

Вполне естественно, что государственный аппарат, укрепившись и подчинив себе гражданское общество, не мог спокойно существовать рядом со своими создателями. Ведь те, кто создал его, может так же и разрушить. Поэтому, дабы спасти себя, «дитя» и пожирает своих «родителей».