Ленинградский вокзал расположен через дорогу от Казанского,
но по сравнению с этими воротами в Азию выглядит полупустым. Народ тут,
конечно, приезжает и уезжает, ожидает поезда и покупает какую-то мелочевку, но
такой толчеи, как там, все же нет.
Вот на этом-то вокзале, на скамеечке в уголке сидел грузный
мужчина закавказского вида. На вид ему было около пятидесяти. Волосы, когда-то
черные, как смоль поседели и поредели. В таких же черных глазах появилась
усталость от прожитых лет. Нос у него был крупноват даже для закавказского
жителя, и свернут набок, словно у членов мафии в итальянских боевиках. Такие
носы часто встречаются у людей, увлекавшихся кулачными боями. Если бы этот нос
отделился от лица, как в повести Гоголя, и начал самостоятельное существование,
его бы задерживали для проверки документов на каждом шагу.
Ничего кроме сумки
средних размеров, расположившейся у его ног, словно верный пес, у мужчины не
было. Мужчина смотрел куда-то вдаль, туда, где за тысячу верст от него
возвышаются горы Кавказа, а взгляд его был направлен в обратную сторону,
как это бывает у людей, думающих о чем-то своем.
Скучающей походкой к нему подошел постовой, совсем еще
молодой парень с двумя лычками на погонах. Не тратя времени на представления, приветствия
и извинения, он слегка пнул носком сапога сумку и коротко сказал: “Документы
давай”. Сапог был почищен столь небрежно, что на военной службе его сгноили бы
за такой внешний вид на чистке отхожего места или картошки. Воспитание его,
полученное от мамы в детстве, явно было таким же небрежным, поэтому молодой
человек желал возместить ущербность оного повышенной долей развязности.
Лицо закавказской национальности подняло лицо и
неодобрительно шмыгнуло носом, свернувшим с пути добродетели. Его глаза еще
больше потемнели. На этот раз от грусти. У мужчины был такой вид, будто он зрит
перед собой вернувшегося домой блудного сына, о существовании которого и не
подозревал.
- Документы давай! – потребовал Блудный Сын – если не
употреблять более сильных выражений - еще раз.
На закавказском лице опять появилось задумчивое выражение,
словно мужчина понимал свою вину за неправильное воспитание сына и был опечален
этим. Потом он не спеша достал из нагрудного кармана ветровки маленькое
удостоверение в очень потертом переплете. Переплет был когда-то красным. Держа
удостоверение большим и указательным пальцами правой руки перед носом молодого
человека, закавказец заговорщицки поманил его тремя оставшимися свободными
пальцами. Тот невольно подался вперед, и в этот миг рука, державшая
удостоверение, оттянулась назад, потом с силой ударила постового удостоверением
по носу. Так обычно ударяют колодой карт, когда посланные на сельхозработы
горожане играют все свободное время в подкидного, потому что за окном идет
дождь, и делать больше нечего. Но если
бы это была колода, нос невоспитанного молодого человека тоже свернулся бы на
бок, словно его обладатель со стези вежливости.
У городового отвисла нижняя челюсть, словно он хотел что-то
сказать или просто набрать воздуха. Но не успел сделать ни того, ни другого:
ловким движением фокусника мужчина раскрыл удостоверение. Некоторое время его
собеседник смотрел на него, не понимая, что там написано, как будто запись была
сделана на одном из закавказских языков. Потом потряс головой, словно кобыла на
привязи, отгоняющая слепней, и постарался вспомнить правила чтения. На его лице
появилось выражение тихого ужаса, которое бывает у человека, ожидающего
сообщение от любимой, при виде принесенной ему “молнии” с одним предложением:
“Все раскрыто – спасайтесь”. Закавказский мужчина терпеливо ждал.
- Разрешите идти, товарищ генерал? – одолел, наконец,
написанное и собственную растерянность недовоспитанный отрок, в предчувствии
потери лычек и работы.
- Иди, сынок, -- вздохнул его собеседник.
Неверной походкой, которая до сих пор была свойственна лишь
его движению по пути добродетели, постовой поплелся через весь зал и скрылся за
дальними дверями, в которые сумел попасть только со второго раза. Мужчина
закавказской внешности проводил его взглядом, вздохнул и опять погрузился в
задумчивость.
Евгений Пырков
Комментариев нет:
Отправить комментарий