Либеральные средства массовой дезинформации неустанно навязывают свое лакейское понимание происходящих процессов, объясняя и доказывая гражданам, что иного и не может быть. Вот как толкуют рост цен эксперт Сбербанка Юлия Цепеляева.
Рост цен — головная боль россиян
Согласно опросу «Левада-центра», в феврале 2016 года 77%
респондентов считали рост цен самой острой проблемой общества. Хотя в
последние месяцы некоторое замедление инфляции смягчило остроту
проблемы, она продолжает оставаться в фокусе внимания, стабильно входя в
десятку главных рисков. Пока большинство европейских стран балансируют
на грани дефляции и стараются добиться ускорения инфляции, которое
помогло бы смягчить долговую проблему, Банк России борется с инфляцией,
стараясь снизить ее до 4% к 2017 году.
Опустим пустую риторику и перейдем к главному. А главное в данном абзаце навязывание мысли, что Банк России борется с инфляцией! Вот только Цепеляевой никак не придет в голову мысль: а кто же тогда в России раскручивает инфляцию если Банк России с ней борется? И борется он, надо понимать, уже более 20 лет и все без успешно. Прямо таки вечная борьба! Второй ложный посыл- это то, что европейские страны "балансируют на грани дефляции и стараются добиться ускорения инфляции". Цепеляева, видимо, считает, что если спекулянты и финансовая олигархия в России имеет возможность грабить граждан через инфляцию, то этого же хотят все и все к этому стремятся. В европейских странах, возможно имеются отдельные группы в банковском секторе, которые не прочь поживится на грабеже, да вот разгуляться им там не дают. Там активно действует промышленный капитал, живые политические партии, профсоюзы и высокая активность граждан.
При этом мало кто верит в реалистичность этой задачи. Слишком непродолжительным в 2012 году был период низкой инфляции, когда рост цен колебался между 3–4% в годовом выражении, и слишком долгим и тяжелым — опыт высоких темпов роста цен. Почему же в кризис цены в России не начали снижение, следуя за упавшим спросом, как это случилось в Европе? Причин несколько.
Во-первых, серьезной причиной ускорения инфляции очевидно стало обесценение рубля в 2014–2015 годах. Это обесценение привело к прямому подорожанию импортных товаров. А их доля в потребительской корзине не маленькая! В 2014 году доля импортных товаров в розничном товарообороте составляла 42%, в 2015 году новая волна девальвации рубля снизила эту долю только до 38%.
В сегменте продовольственных товаров доля импорта сократилась до 27–29%, тогда как прошлые годы устойчиво держалась в районе 34–36%. И не стоит ждать радикального снижения доли импортных товаров в будущем. Не все товары, даже теоретически, можно производить в нашей стране. Ни кофе, ни какао-бобы в нашем климате не растут, многие лекарства придется покупать, сколько бы они ни стоили.
Даже если и идет замена более дорогого импорта более дешевым, как по стоимости товаров, так и за счет увеличения доли импорта из более дешевых стран, девальвация добавила к инфляции в 2014–2015 годах не менее 11–13 п.п. Этот вклад мог бы быть и большим, но мировые цены на продовольственные товары значительно, в среднем на 19%, снизились в 2015 году. Помимо прямого воздействия на цены, девальвация подогрела инфляционные ожидания. Связь между падением рубля и последующим ускорением роста цен очевидна для многих, более того, эффект часто преувеличивают.
Если колебаний курса рубля стоит ждать и в дальнейшем (хоть основной девальвационный эффект уже отыгран), то воздействие на цены от введения продовольственного эмбарго обещает, к счастью, быть одноразовым. Продовольственное эмбарго хоть и запустило импортозамещение в сельском хозяйстве и поддержало отечественную пищевую индустрию, но привело к росту цен на 3 п.п. в 2014–2015 годах.
Поскольку эффект девальвации уже отыгран и эффект эмбарго уже
учтен в ценах, замедление роста цен, которое мы наблюдаем сейчас,
вероятно, продолжится. И «новой нормальностью» для страны станут уровни
около 5–6%, на которые она уже выходила в 2012–2013 годах. А почему же
не 4%, к которым стремится Банк России? Причиной тому высокая
концентрация и монополизация российской экономики, определяющая характер
реакции на упавший спрос.
Снижаются не цены, а выпуск продукции.
Например, в Европе и США на долю малого и среднего бизнеса приходится 60% ВВП и больше, и конкуренция там вынуждает бизнес снижать цены при падении спроса. В России же на долю крупнейших компаний приходится около 60% ВВП, а малый бизнес производит около 20% ВВП. Сравнительно низкая конкуренция способствует сокращению выпуска в ответ на сокращение спроса, а цены продолжают расти. В принципе, рост издержек, которые монополисты имеют больше возможностей переложить на потребителей, — это серьезная проблема, мешающая как замедлению инфляции, так и достижению целей по инфляции монетарных властей.
Государство устанавливает «потолки» увеличения тарифов естественных монополий (цены на газ, грузовые железнодорожные перевозки, оптовые цены на электроэнергию, а также рост коммунальных платежей и ЖКХ-тарифов). При этом оно старается ограничить аппетиты монополий и рост тарифов, который не должен превышать инфляцию, чтобы подтолкнуть крупнейшие компании к снижению издержек. Но на деле последовательно придерживаться этой политики не удается, поскольку монополиям удается убедить государство в необходимости дополнительных средств, например, для финансирования инвестиционных программ.
Например, и в 2014 году, и в 2015 году правительство собиралось ограничить рост тарифов в области ЖКХ 4% в год, а фактический рост, согласно данным Росстата, составил 5,3% и 9,1% соответственно, что добавило до 1 п.п. в рост цен. И на 2016 год заявленный рост тарифов ЖКХ не должен превышать 4%, но в это не верится, стоит только взглянуть в ежемесячно присылаемые счета. Как и в скромное повышение остальных тарифов естественных монополий на 2–4% в 2016 году. И пока нет предпосылок ожидать, что в ближайшие годы ситуация кардинально переменится к лучшему.
Но будет ли означать замедление инфляции в этом году и в последующие годы, что довольных действиями денежных властей станет больше или рост цен перестанет волновать людей? Очень сомнительно. В тучные годы цены росли еще быстрее и двузначная инфляция была абсолютно привычной. Но еще быстрее росли средние зарплаты и доходы людей. В реальном выражении (т.е. за вычетом инфляции) средний рост зарплат в 2000–2007 годах составил 15%, что смягчало инфляционный налог для большинства.
А сейчас даже более умеренный рост цен проходит на фоне анемичного роста номинальных доходов, т.е. их покупательная способность снижается. Это делает бремя инфляционного налога очень тяжелым, несмотря на замедление инфляции. Видимо, в ближайшие годы кардинального улучшения ситуации с доходами ждать не приходится, а значит, и чувствительность к инфляции, пусть и изрядно замедлившейся, останется высокой.
Есть и еще одно соображение, которое трудно обойти, когда речь заходит об инфляции. Мало кто верит в цифры, представляемые статистическими органами. Действительно, эти цифры говорят, что рост цен в 2015 году составил 12,9%. Можно поспорить, т.к. ощущения большинству подсказывают, что это не так. Дело в том, что цифра инфляции представляет некоторую «среднюю температуру по больнице».
На самом деле потребительская корзина каждой семьи устроена по-разному, очень зависит от уровня доходов. Чем ниже доходы, тем больше в корзине продовольственных товаров. Количество людей за чертой бедности увеличилось в 2015 году на 3 млн, достигнув 19,2 млн человек. А у этой категории населения доля продуктов питания в корзине расходов превышает 50%.
В принципе структура потребления изменилась у многих семей, что непосредственно связано с падением доходов. Доля продуктов питания стала расти и достигла 38% по итогам 2015 года (в 2014 году она составляла 36,5%). Поэтому динамика цен на продукты питания приобретает повышенную важность для расчетов инфляции в 2016 году и в последующие годы.
С другой стороны, чем выше доходы, тем больше в корзине импортных товаров, услуг (например, туристических), а значит, и больше влияние девальвации на рост стоимости потребительской корзины семьи. Поэтому на официальные цифры стоит смотреть, делая некоторые поправки на собственную ситуацию и привычки.
На сайте Росстата можно найти «персональный» калькулятор инфляции и оценить ее. Особенно если воспользоваться финансовым калькулятором расходов, который предоставляет Сбербанк, для правильного определения конкретно вашей структуры потребительских расходов. Поэтому и прогнозы будущей инфляции стоит скорректировать с учетом особенностей конкретных трат.
Автор — директор центра макроэкономических исследований Сбербанка
Рост цен — головная боль россиян
Опустим пустую риторику и перейдем к главному. А главное в данном абзаце навязывание мысли, что Банк России борется с инфляцией! Вот только Цепеляевой никак не придет в голову мысль: а кто же тогда в России раскручивает инфляцию если Банк России с ней борется? И борется он, надо понимать, уже более 20 лет и все без успешно. Прямо таки вечная борьба! Второй ложный посыл- это то, что европейские страны "балансируют на грани дефляции и стараются добиться ускорения инфляции". Цепеляева, видимо, считает, что если спекулянты и финансовая олигархия в России имеет возможность грабить граждан через инфляцию, то этого же хотят все и все к этому стремятся. В европейских странах, возможно имеются отдельные группы в банковском секторе, которые не прочь поживится на грабеже, да вот разгуляться им там не дают. Там активно действует промышленный капитал, живые политические партии, профсоюзы и высокая активность граждан.
При этом мало кто верит в реалистичность этой задачи. Слишком непродолжительным в 2012 году был период низкой инфляции, когда рост цен колебался между 3–4% в годовом выражении, и слишком долгим и тяжелым — опыт высоких темпов роста цен. Почему же в кризис цены в России не начали снижение, следуя за упавшим спросом, как это случилось в Европе? Причин несколько.
Во-первых, серьезной причиной ускорения инфляции очевидно стало обесценение рубля в 2014–2015 годах. Это обесценение привело к прямому подорожанию импортных товаров. А их доля в потребительской корзине не маленькая! В 2014 году доля импортных товаров в розничном товарообороте составляла 42%, в 2015 году новая волна девальвации рубля снизила эту долю только до 38%.
В сегменте продовольственных товаров доля импорта сократилась до 27–29%, тогда как прошлые годы устойчиво держалась в районе 34–36%. И не стоит ждать радикального снижения доли импортных товаров в будущем. Не все товары, даже теоретически, можно производить в нашей стране. Ни кофе, ни какао-бобы в нашем климате не растут, многие лекарства придется покупать, сколько бы они ни стоили.
Даже если и идет замена более дорогого импорта более дешевым, как по стоимости товаров, так и за счет увеличения доли импорта из более дешевых стран, девальвация добавила к инфляции в 2014–2015 годах не менее 11–13 п.п. Этот вклад мог бы быть и большим, но мировые цены на продовольственные товары значительно, в среднем на 19%, снизились в 2015 году. Помимо прямого воздействия на цены, девальвация подогрела инфляционные ожидания. Связь между падением рубля и последующим ускорением роста цен очевидна для многих, более того, эффект часто преувеличивают.
Если колебаний курса рубля стоит ждать и в дальнейшем (хоть основной девальвационный эффект уже отыгран), то воздействие на цены от введения продовольственного эмбарго обещает, к счастью, быть одноразовым. Продовольственное эмбарго хоть и запустило импортозамещение в сельском хозяйстве и поддержало отечественную пищевую индустрию, но привело к росту цен на 3 п.п. в 2014–2015 годах.
Снижаются не цены, а выпуск продукции.
Например, в Европе и США на долю малого и среднего бизнеса приходится 60% ВВП и больше, и конкуренция там вынуждает бизнес снижать цены при падении спроса. В России же на долю крупнейших компаний приходится около 60% ВВП, а малый бизнес производит около 20% ВВП. Сравнительно низкая конкуренция способствует сокращению выпуска в ответ на сокращение спроса, а цены продолжают расти. В принципе, рост издержек, которые монополисты имеют больше возможностей переложить на потребителей, — это серьезная проблема, мешающая как замедлению инфляции, так и достижению целей по инфляции монетарных властей.
Государство устанавливает «потолки» увеличения тарифов естественных монополий (цены на газ, грузовые железнодорожные перевозки, оптовые цены на электроэнергию, а также рост коммунальных платежей и ЖКХ-тарифов). При этом оно старается ограничить аппетиты монополий и рост тарифов, который не должен превышать инфляцию, чтобы подтолкнуть крупнейшие компании к снижению издержек. Но на деле последовательно придерживаться этой политики не удается, поскольку монополиям удается убедить государство в необходимости дополнительных средств, например, для финансирования инвестиционных программ.
Например, и в 2014 году, и в 2015 году правительство собиралось ограничить рост тарифов в области ЖКХ 4% в год, а фактический рост, согласно данным Росстата, составил 5,3% и 9,1% соответственно, что добавило до 1 п.п. в рост цен. И на 2016 год заявленный рост тарифов ЖКХ не должен превышать 4%, но в это не верится, стоит только взглянуть в ежемесячно присылаемые счета. Как и в скромное повышение остальных тарифов естественных монополий на 2–4% в 2016 году. И пока нет предпосылок ожидать, что в ближайшие годы ситуация кардинально переменится к лучшему.
Но будет ли означать замедление инфляции в этом году и в последующие годы, что довольных действиями денежных властей станет больше или рост цен перестанет волновать людей? Очень сомнительно. В тучные годы цены росли еще быстрее и двузначная инфляция была абсолютно привычной. Но еще быстрее росли средние зарплаты и доходы людей. В реальном выражении (т.е. за вычетом инфляции) средний рост зарплат в 2000–2007 годах составил 15%, что смягчало инфляционный налог для большинства.
А сейчас даже более умеренный рост цен проходит на фоне анемичного роста номинальных доходов, т.е. их покупательная способность снижается. Это делает бремя инфляционного налога очень тяжелым, несмотря на замедление инфляции. Видимо, в ближайшие годы кардинального улучшения ситуации с доходами ждать не приходится, а значит, и чувствительность к инфляции, пусть и изрядно замедлившейся, останется высокой.
Есть и еще одно соображение, которое трудно обойти, когда речь заходит об инфляции. Мало кто верит в цифры, представляемые статистическими органами. Действительно, эти цифры говорят, что рост цен в 2015 году составил 12,9%. Можно поспорить, т.к. ощущения большинству подсказывают, что это не так. Дело в том, что цифра инфляции представляет некоторую «среднюю температуру по больнице».
На самом деле потребительская корзина каждой семьи устроена по-разному, очень зависит от уровня доходов. Чем ниже доходы, тем больше в корзине продовольственных товаров. Количество людей за чертой бедности увеличилось в 2015 году на 3 млн, достигнув 19,2 млн человек. А у этой категории населения доля продуктов питания в корзине расходов превышает 50%.
В принципе структура потребления изменилась у многих семей, что непосредственно связано с падением доходов. Доля продуктов питания стала расти и достигла 38% по итогам 2015 года (в 2014 году она составляла 36,5%). Поэтому динамика цен на продукты питания приобретает повышенную важность для расчетов инфляции в 2016 году и в последующие годы.
С другой стороны, чем выше доходы, тем больше в корзине импортных товаров, услуг (например, туристических), а значит, и больше влияние девальвации на рост стоимости потребительской корзины семьи. Поэтому на официальные цифры стоит смотреть, делая некоторые поправки на собственную ситуацию и привычки.
На сайте Росстата можно найти «персональный» калькулятор инфляции и оценить ее. Особенно если воспользоваться финансовым калькулятором расходов, который предоставляет Сбербанк, для правильного определения конкретно вашей структуры потребительских расходов. Поэтому и прогнозы будущей инфляции стоит скорректировать с учетом особенностей конкретных трат.
Автор — директор центра макроэкономических исследований Сбербанка
Комментариев нет:
Отправить комментарий