Философия постсовременности как кризис мысли

Новый мировой порядок в оптике мировой философии

В «прекрасном новом мире» оказалось размыто представление о философии как особом типе рациональной  познавательной деятельности («теоретической практике» у Л. Альтюсера),  а в работах постструктуралистов в самом широком диапазоне от М. Фуко до Ж. Деррида и Ж. Делеза сформировалось неоницшеанское видение философии как продукта взаимосвязи власти и знания Обнаружилось, что философия более не выступает в роли особого исследования определенных областей научного познания, эпистемологической критики и общей теории исторического процесса. Философия перешла на позиции устрашающего размышления о будущей роли науки, а философы все чаще стали высказываться о необходимости введения «научной полиции» для запрета исследований в сферах нанотехнологии, клонирования и генной инженерии, искусственного интеллекта – возникли призывы к «джихаду» против науки.

 Такие парадоксальные заявления на фоне озабоченности экофашистов состоянием Земли, наступающего парникового эффекта и ростом численности населения планеты, позволили  отвергнуть прежнее абстрактное внеисторическое противопоставление науки и идеологии вообще, а также их противопоставление в структуре философского знания, в частности. Философы предпочли пугать читающую публику и она предпочла испугаться, поскольку под влиянием телевидения и сети Интернет стала мыслить не категориально и концептуально, но образно – картинками в духе практики «брейнвошинг» У. Липпмана.

Стало очевидным, что философия в последней трети ХХ в. окончательно превратилась во внедрение политики в науки, а научности в политику – в результате под научностью стали пониматься всевозможные познавательные способности и знания в духе модного «методологического анархизма» П. Фейербанда и в стиле его тезиса «anything goes». Философия утратив идеологические функции научного концептуального построения, окончательно превратилась в идеологию. Она стала идеологией ненаучного понимания мира и человека – идеологией завершающегося цивилизационного цикла провозглашенного «конца истории».

Если прежде важнейшей философской доктриной современности выступал марксистский фундаментализм и ревизионистские попытки его дедогматизации и размягчения (то, что мы видели в советской «Философской энциклопедии»), то в конце тысячелетия важнейшей философской доктриной, угрожающей миру и человеческой свободе оказался рыночный фундаментализм либерализма.

Д. Сорос, говоря о «кризисе глобального капитализма», в качестве его источника указывает на либеральные принципы рыночного регулирования общества. Сегодня главной опасностью для мира является рыночный фундаментализм, в результате насаждения которого поздний капитализм постсовременности переходит в терроризм как в свою последнюю и терминальную стадию. Следует привести слова революционного романтика Ф. Кастро и его три коротких вопроса, заданные участникам конференции против расизма в Дурбане: Развитые и богатые капиталистические страны являются сегодня участниками империалистической системы и навязанного миру экономического порядка, основанных на философии эгоизма, жестокой конкуренции между людьми, странами и блоками, которая полностью чужда любому чувству солидарности и искреннему международному сотрудничеству. Они живут в обманчивой, безответственной и помрачающей рассудок атмосфере обществ потребления. Какими бы искренними ни были слепая вера в эту систему и убеждения ее самых серьезных государственных деятелей, будут ли они способны понять всю остроту проблем современного мира, которым правят в его непоследовательном и неравном развитии слепые законы, колоссальная мощь и интересы транснациональных предприятий, с каждым днем все более крупных, более бесконтрольных и более независимых? Поймут ли они, что надвигаются хаос и всемирный мятеж? Смогут ли они, даже если захотят, положить конец расизму, расовой дискриминации, ксенофобии и другим связанным с этим формам нетерпимости.

Философия постсовременности как кризис мысли

Универсальную оболочку постсовременной философской мысли составляют сомнительные для классической и современной философии идеологические конструкты. Так, патриотические российские философы со ссылкой на И.А. Ильина и иных мэтров русской философии сообщают, что в ее традициях существует представление о будущем как зле. Тезис о грядущем как зле прямо формулирует основные задачи прикладных геополитических и прогностических исследований, а вся эвристическая функция философии сводится к оправданию межгосударственных конфликтов из-за нехватки природных ресурсов. При этом говорят о загадочной метафизики зла в мировой истории и об увеличении абсолютного зла в ХХI в. Чем это не старые мистические ссылки на загадочную русскую душу, изумрудные славянские глаза и прочая «развесистая клюква», вытекающая из вольных формулировок  «русской идеи» и понимания «России как страны всечеловечности»? Эти ссылки были весьма близки национал-социалистам в их старых и похороненных историей  исследованиях соотношения «крови и почвы», расовых штудий чистоты крови.

С другой стороны, буржуазное упование на «невидимую руку рынка», идущее от Д. Локка, высказывания И. Бентама - «моя мечта состоит в том, чтобы проценты были свободны как любовь», свидетельствуют об агностической зараженности даже классической западной философии эпохи капитализма. Здесь философия выступает как защитница двух вариантов капиталистического накопления - старого физиократического, выступающего от имени феодальных землевладельцев, когда рост богатства идет от земли и народы уподоблены щиплющему траву скоту, и ростовщического, когда рост богатства реализуется в некоем глобальном круглогодичном казино финансовых рынков, в которых прибыль лишь перекладывается из одного кармана в другой, а физическая производящая экономика подлежит уничтожению. Это глобальное казино уже привело к постсовременному разделению мира на «золотой миллиард» и остальные пять миллиардов ложащихся удобрением для тучного антикультурного Запада.

 Такое разделение мира, приведшее к глобальному терроризму нового мирового порядка  НАТО и подталкивающим его ответными провокациями, организованных британской колониальной имперской разведкой, было бы оправдано, если бы оно дало культурные плоды. Мы имеем в виду греческое рабство, на котором как на навозе (образ А.Ф. Лосева) расцвела роза античной культуры, не пахнущая этим навозом.  На эксплуатации мира сформировался гигантский финансовый пузырь в сотни триллионов долларов, который лопнет быстрее, чем мы произнесем эти слова. Это пузырь состоит из Гедоникса – экономики наслаждений, в который входят ассоциации рестлинга, медиакартели, фармацевтические компании типа «Пфицер» (производитель сотен миллионов упаковок  «Виагры» - лекарства от импотенции и фригидности), производители компьютерных игр, «фабрики грез» от Голливуда до производителей «мыла»,  глобальные финансовые операторы, организаторы лотерей, торговцы «джанк-фуд» («хлам-пища» из павильонов быстрого обслуживания – символа глобализации) и т.п. паразитические структуры нефизической экономики. Естественно, что такая запутанная картина – от организаций сетевых педофилов Интернета до манипулируемого разведками «зоопарка террористов» – заставляет слабых духом и теорией философов уйти от принципа познаваемости мира и настаивать на полной абсурдности происходящего, на накоплении мирового зла и непонятной метафизике зла.

Отказ от научного мировоззрения заставляет философов высказываться в забавном духе вроде того, что в разрыв между развитой техникой и неразвитой духовностью устремились все силы ада. Но что такое ад? У Ж.П. Сартра, Ад - это Другие, или общество. Но эту версию экзистенциализма Европа изжила в годы Второй мировой войны. Постсовременная философия накликивает Третью войну для человечества, а безумные либеральные геополитики вроде З. Бжезинского и С. Хантингтона толкуют о «Великой шахматной доске» столкновения цивилизаций. В то же время национальные  правоориентированные патриоты совершенно в мессианистском духе религиозных эсхатологий  полагают возможным говорить об «Endkampf» – конечной битве мировой истории. Во всем вышеперечисленном прослеживается отказ от философии – антифилософия постсовременности.

С одной стороны (с левой – со стороны левого мондиализма в духе построения глобальных «дуг напряженности» и в стиле «West against the rest»), наблюдается псевдофилософская авангардистская терминология плюрализма (множественности истин), деконструкции, шизоанализа и десексуализации человечества, ризоматики как антидревесности, толерантности, религиозности, общечеловеческих ценностей, свободы, дополняемая риторикой возмездия, наказания террористов во имя  цивилизации. С другой стороны (с правой – со стороны правого автаркизма и конструирования «больших геополитических пространства» в духе «The rest against the West»), складывается специфический «птичий язык» мирового зла, апостасийности православия, воли к борьбе, джихада, постсовременной науки.

Таковы две стороны одной медали - левые мондиалисты и правые националисты не могут друг без друга как полицейские шпики и террористы. Общее же у них – вера в постсовременную науку, которая не нуждается в истине в духе науки Ньютона, не рассматривает мир как машину, а видит в ней лазер (преобразователь энергии – а по первым буквам «Light Amplification by Stimulated Emission of Radiation»). Инквизиторские комиссии по лженауке от РАН являются обратной стороной пропагандируемой постсовременной науки. Только научное мировоззрение, союз философов и ученых может остановить соскальзывание человечества на дно постсовременности. Этот союз прекратит запугивание обывателей апокалипсическими картинками и перейдет к мышлению во второй сигнальной системе, а затем и к третьей сигнальной системе – к мышлению в категориях и на уровне высших социальных чувств.

Признание предмета философии как метанауки, обладающей собственными социальными и идеологическими функциями, позволит поставить вопрос об исторической оценке философских абстракций как правильных или неправильных. Первые могут быть поняты как исторически детерминированные категории, выбранные теоретиками для решения исторических проблем. В категориях резюмируется весь опыт теоретического и практического освоения мира человеком. Г. Делла Вольпе фиксировал историческую обусловленность философских категорий и их включенность в социальную практику следующим образом: началом и концом круга (конкретное - абстрактное - конкретное) является проблематика современного буржуазного общества, поскольку категории или абстракции в отличие от гегелевской диалектики не имеют абстрактного значения, а лишь гипотетическое – они проверяются только в «исторической материальности», присущей экономическому и общественному опыту, то есть проверяются в духе тезиса «проверка пуддинга заключается в его съедении» (Ф. Энгельс приводил иногда эту английскую поговорку). Иначе говоря, проверка дается эффективность категорий при решении проблем настоящего5.

Настоящая наука позволяет развивать  фундаментальные исследования и эффективно решать проблемы сегодняшнего дня. Именно поэтому выход из постсовременности предлагает развитие фундаментальных научных исследований, резкое увеличение численности населения, установление справедливого мирового порядка, строительство неспекулятивной физической экономики. Все перечисленное нуждается в целостном научном мировоззрении, в котором нет места неомальтузианскому мифу о перенаселенности планеты, о необходимости «обезлюживании Земли», о непознаваемости мира и отсутствии истины.

Десять вопросов философам

Нам остается лишь задать десять вопросам нашим философам, сгруппированным на Философских Факультетах страны и в Институтах Философии РАН. Это будут вопросы к ФФИФ, особенно актуальные в связи с подведением итогов отечественной философской мысли в виде издания «Новой философской энциклопедии» Институтом философии РАН и философским факультетом МГУ, в свете 35 летнего юбилея философского факультета УрГУ, выпускники которого приняли самое активное участие в разрушении СССР и втягивании новой демократической России в эпоху постсовременности. Эти вопросы будут заданы в стиле ленинских «Десяти вопросов референту». Профессиональным философам следует помнить эти полторы странички текста Ильича, посланные в Женеву в критический момент партийной дискуссии по вопросу об определении философских принципов для нового столетия.

Итак, правильный ответ на эти вопросы позволит вернуть философию в наши головы и в социальную реальность, отрицательные ответы на наш тест позволят достоверно определить степень падения философской общественности в состояние ФФИФ. Назовем это уровнем ФФИФ в дипазоне от 1 до 10. Введем единицу отсчета – от 1 до 10 ФФИФ (например, кафедра истории философии Уральского госуниверситета по состоянию на 2003 г. может быть маркирована как 1-10, или N ФФИФ:

1.Признают ли ФФИФ основное деление философских систем на материализм и идеализм?

2.Признают ли ФФИФ, что средняя колеблющаяся линия между материализмом и идеализмом – агностицизм, а версии неокантианства (в том числе в социологии и феноменологической социологии познания) – разновидность  агностицизма?

3.Признают ли ФФИФ, что существующий внешний мир отражается в человеческой голове и проверяется правильности этого отражения достигается посредством общественно-исторической практики?

4.Признают ли ФФИФ, что мир принципиально познаваем для человека и человечества и существуют лишь различия между тем, что познано и что еще не познано?

5.Признают ли ФФИФ, что действительное единство мира заключается в его материальности и не существует чего-либо супранатуралистического?

6.Признают ли ФФИФ, что материя без движения так же немыслима, как движение без материи?

7.Признают ли ФФИФ, что истина есть соответствие научного знания объекту в результате отражения в голове законов природы и действительного мира?

8.Признают ли ФФИФ, что социальная материя или объективные общественные отношения, определяет общественное сознание людей?

9.Признают ли ФФИФ, что существующие классы и классовые интересы формируют человеческое познание, и, следовательно, учение о плюрализме и толерантности носит реакционный характер, маскирует интересы уходящих в прошлое классов.

10.   Признают ли ФФИФ, что теории постиндустриализма концептуально и практически несостоятельны, поскольку требуют сокращения населения Земли, устойчивого развития, получение дохода от природы и перераспределения доходов в пользу богатых стран и  международной финансовой олигархии?

Грязь “маркизовой лужи” и чистота философской методологии

“Сон разума рождает чудовищ” – отсутствие научного мировоззрения производит бредовые новейшие реконструкции загадок психики как источников истории. При этом переносится театральный, психоаналитический механизм объяснения мира на саму реальность. Но людям уже надоели примитивные объяснения типа – “Портрет Дориана Грея” о ревности гомосексуалистов, “Анна Каренина” – о наркомании и вреде опиума, “Пиковая дама” – о сексуальной тяге к графине, а не к картам. В том же духе складывается и история русской революции в духе примитивного повествования о братьях Ульяновых. Так, Г. Горин (драматург) сообщает нам по сети Интернет, что мать Ленина как фрейлина двора родила Александра от Александра III, ее убрали с глаз долой и выдали замуж за гомосексуалиста Илью Ульянова, отправили в Симбирск, где она продолжала гулять – там родился Володя и еще трое детей, отцовство которых установить трудно. Насмешки травмировали Сашу, который решил убить отца-государя, мать была принята царем, и вместе с  государем-де отправились в Петропавловку, но сын их отверг, причем был не казнен, а спрятан от глаз публики. Потому Володя и сказал, что «мы пойдем другим путем» (лесбийским, что ли?). Весь этот забавный систематизированный бред является попыткой понять историю нашей Великой революции не через Маркса, но через труды Фрейда: а на снимке к статье изображен ликующий Янковский в тылу молчаливых Марка Захарова и Григория  Горина. Театр абсолютного абсурда Ленком – театр Ленинского Комсомола! 6  «Уберите Ленина с денег», - писал  когда-то чистый душой поэт.

Чистый маркиз де Сад, прославлявший инстинктивное убийство, а также разнузданную эротику в литературе, был бы неприятно удивлен при встрече с машинизированной системой социального насилия и содомии. Самые чудовищные извращения, которые придумал де Сад, есть текст или садистический эрос, система словесных знаков. Что мог придумать Сад? Он пишет: «Он рассказывал, что знал человека, который трахнул троих детей, которых он имел от своей матери, из которых один был женского пола, и ее он заставил выйти замуж за одного из своих братьев, и, таким образом, трахая ее, он  трахал свою сестру, свою дочь и свою сноху, а своего сына он заставлял трахать свою сестру и свою тещу». Слова в этой цитате заменены Б. Парамоновым в передаче «Радио Свобода» из серии «Русские вопросы». Передача называется «Маркизова лужа» и в ней заменены обсценные слова на менее обсценные. Выясняется, что садическое преступление существует лишь в меру вложенного в него количества языка по тому, что только язык может его построить. Сад говорит: «Дабы объединить инцест, адюльтер, содомию и святотатство, он входит в зад к своей замужней дочери с помощью облатки» (облатка здесь – гостия, причастие). В результате из чисто констатирующего высказывания вырастает дерево преступления. Все происходит и в тексте, и в реальности.

С  кем бы сегодня был кумир советского народа В.С. Высоцкий? Л.Н. Якутин из Дубны посвящает свои стихи-ответ предположению о том, что нам нужен В. Невысоцкий. 7 Но нам нужен и в качестве философа не-Хайдеггер и не-Деррида. Неосовременность не примет этих философов постсовременности. Нам осталось только повиниться как историку философии, который во второй половине 80 гг. ввел в обращение отественной философии имена, концепции и идеи Деррида и Делеза.

Однажды Т. Адорно задал вопрос – возможно ли искусство  после Аушвица, то есть в постсовременности? Возможно лишь новое послесадовское искусство (сам Сад слишком чист и наивен) – постсовременный текст вообще лучше Аушвица, но именно этот текст и готовит глобальный концентрационный лагерь постсовременности, за которым следует заря неосовременности. Как любил повторять В.И. Вернадский «Ноосфера победит». Он произносил эти слова в момент, когда танки Вермахта заняли Тулу. Ноосфера победит и негэнтропийное движение уже привело от амебы до рыбы, от рыбы до обезьяны до Ельцина с Гайдаром, затем начинается движение к человеку,  от постсовременности к неосовременности.

Стоит ли любить после этого постсовременную интеллигенцию как интеллектоидов? Приведем другую фундаментальную цитату: «К старой дореволюционной интеллигенции, служившей помещикам и капиталистам, вполне подходила старая теория об интеллигенции, указывавшая на необходимость недоверия к ней и борьбы с ней. Теперь эта теория отжила свой век и она уже не подходит к нашей новой, советской интеллигенции». Откуда это? Кажется, что это чистая, прозрачная, классическая по форме и содержанию мысль, принадлежащая будущей неосовременности. Методология классического мышления требует предположить неизбежность краха постсовременности.

НЕКРАСОВ С. Н,